Динозавры и другие приключения

На прошлой неделе папа вдруг сказал «С этой большой шабашки я еду в Москву, там будет выставка движущихся динозавров.  И Ирку с собой возьму, она уже большая, пора Москву посмотреть!». Был скандал, мама и бабушка орали, дедушка послушал вопли, молча развернулся и ушёл к себе в квартиру, он не любит эти разборки. А я тихо сидела в углу, слушала и ждала — вдруг повезёт и мы правда поедем в Москву? Скандал длился дня три. Пока папа не пришёл с работы с двумя билетами на поезд и чётко сказал: «Мне всё равно, мы едем! Вячеславу Михайловичу в Подольск я уже позвонил, он не против!». Бабушка ещё немного покричала на тему того, что он не имел права звонить её брату без неё, потом побежала звонить сама. Вячеслав Михайлович подтвердил, что он очень за то, чтобы мы с папой приехали, тем более, что он меня не видел с 2 лет, а мне уже 14. На этом скандал был окончен и перешли к планам поездки. Это же Москва, там можно купить многое из того, чего у нас нет совсем или есть, но втридорога. Бабушка ещё раз позвонила в Подольск, на сей раз Нине Петровне, та рассказала про все вещевые рынки поблизости, сориентировала по ценам. Мама и бабушка долго планировали, кому чего надо купить, инструктировали меня, я запоминала внешний вид размеров, как на что опираться при выборе на маму и на бабушку. Если брать ночнушку: полтора раза завернулась в неё — это мама, два раза — это бабушка.

 

И вот мы стоим на вокзале, вокруг нас сразу несколько здоровенных сумок, мы везём с собой помидоры, абрикосы, подсолнечное масло, домашнюю вишнёвку и ещё целую кучу других продуктов с огорода. Бабушка сказала, что в Москве вот это всё не растёт и потому местным это очень сильно надо. Я это представляю только по книжкам, дальше Донецка и Мелитополя я нигде не была, а там всё как у нас, только вещей в магазинах больше.

 

II

 

Поезд Махачкала-Москва даже почти не опоздал. Говорят, раньше поезда ходили прямо по расписанию, но сейчас они ходят как получится. Сели. Я первый раз в поезде. Плацкартный вагон, наши места примерно посередине, очень чисто, ковровые дорожки. Через каждый час по вагону бегает с веником проводник — маленького росточка сухенький дяденька непонятного возраста. Постоянно всё метёт, чистит и моет. Вокруг много людей, рядом дядьки пьют пиво, но в целом мне нравится, тут интересно. Я устроилась на своём сидении, которое называется «полка», сижу, вышиваю, наблюдаю за тем, что происходит вокруг меня. За окном пока ничего интересного, это всё я видела много раз, когда мы с бабушкой и дедушкой ездили на дизеле в Амбросиевку и Донецк за продуктами и за вещами для школы.

 

Говорят, что Украина теперь отдельная страна. Я не совсем понимаю, как это может быть, но у них там теперь другие деньги и другая власть. Странно это всё. На границе между Ростовской и Донецкой областями наш поезд останавливался дважды, приходили какие-то дядьки в непонятной форме, но мы едем в Москву, потому у нас проверили документы и пошли дальше.

 

Сразу после границы пошли торговцы со всякими разными интересными вещами. Носят керамику, такую красивую, что я чуть не плачу, мне так хочется эти удивительные горшочки, но нельзя, денег мало, они на покупки в Москве. Торговцы всё ходят, а пейзаж за окном меняется, там становится всё интереснее. Папа сказал, что это уже настоящий лес. Я настоящий лес видела один раз, когда мне было 11 лет. До этого я верила, что лес — это лесополосы, которые разделяют поля. Но потом поняла, что бывает, что деревьев и правда много и они не кончаются. Это так удивительно. И вот мы едем, едем, вокруг деревья, иногда их сменяют поля. Мужчины вокруг забеспокоились, говорят, что мы едем как-то не правильно и сейчас должен быть большой город Харьков, пошли искать проводника. Он пришёл и сказал, что уже несколько месяцев поезда из России не заходят в Харьков и другие станции, их пускают в объезд по старым запасным путям. И правда, если посмотреть в окошко, видно, что рельсы на параллельном пути совсем ржавые и по ним давно никто не ездил. Вокруг лес. Это красиво. Поезд едет медленно-медленно, проводник говорит, что это потому, что рельсы ржавые и старые, надо ехать осторожно. И вдруг папа меня позвал, говорит «Смотри!». А там — паровозы! Прямо посреди леса стоит много-много старых паровозов! Самых разных и таких интересных! Папа и другие мужчины сказали, что это какие-то там резервные запасы на случай войны. Я не совсем понимаю, что это такое, да мне и не интересно их слушать — я смотрю. Поезд наш едет очень медленно, удаётся все рассмотреть хорошо. Видно, что паровозы эти все побитые, в них нет стёкол и не хватает многих частей. Папа сказал, что их разворовали. К нам подсел какой-то дедушка и начал рассказывать, что это за паровозы, называть их, но я его почти не слушаю, я смотрю во все глаза. Я так мечтаю о фотоаппарате! Как жаль, что дедушкин ФЭД сломался… Когда-нибудь он у меня обязательно будет, вот вырасту и сама куплю. А пока — смотрю во все глаза.

 

III

 

Проехали Украину, Белгород. Торговцы всё идут, несут всякое, но ничего покупать нельзя. И вдруг в конце вагона какие-то непонятные звуки, что-то там происходит. Выглянула, а там по полу на руках ползёт парень, совсем молодой, на вид похож на цыгана, просит милостыню, говорит, что ноги ему поездом переехало. На нём рубашка и странная цветастая юбка, которая за ним тянется, ног не видно. Поезд из Дагестана, там народ душевный, как же не помочь инвалиду, ему подают. Дополз до нас, папа тоже полез в бумажник «Ирусь, ну извини, надо!». Да я разве против. Но что-то вот не так в этом пацане, не пойму что, но не так. Папа дал ему довольно крупную купюру, он пополз дальше и тут вдруг его юбка зацепилась за что-то и задралась… А там — подогнутые к животу совершенно нормальные ноги в стоптанных ботинках. Все закричали, пацан подхватился и бежать, мужчины за ним. Папа тоже рванулся было, но я не пустила. Он бы может и убежал, но дверь между вагонами оказалась то ли закрыта, то ли просто тугая, я так и не поняла. Но открыть он её быстро не смог, его догнали… Били долго, ногами. Отобрали деньги, открыли дверь вагона и хотели уже выкинуть, проводник уговорил этого не делать. Бросили в тамбуре до следующей остановки.

 

Двое мужчин прошли по вагону, раздали людям деньги, кто сколько подавал, потом ушли в другие вагоны, где тоже этот лже-инвалид людей дурил. Сколько-то денег осталось, видимо, они были из другого поезда, где он побирался до того. На эти деньги они купили себе выпить и мороженое всем детям в вагоне у проходящего торговца с огромным термо-ящиком. И мне досталось мороженое. Едем дальше.

 

IV

В Москве на вокзале нас встретил Миша. Когда мы в прошлый раз встречались, мне было 2, а ему — 6. Я на самом деле его почти не помню, но всё равно осталось очень сильное чувство родства, он мой братик! А сейчас он уже совсем взрослый, ему уже 18 лет, такой весь накачанный, самый лучший братик в мире! Лихо схватил тяжеленные сумки и мы пошли на электричку в Подольск. На вокзале толпы людей, толчея. Миша прижал к себе одну из сумок локтем, а папа ему «Ты смотри не передави всё, там абрикосы!». Теперь он эту сумку так нежно несёт и от любых толчков оберегает.

 

Приехали в Подольск, вышли из электрички. На площади традиционный базарчик, сидят тётки, торгуют всяким. И вдруг крик «Рассада! Покупайте рассаду!». Чтоооооо? Рассада? В конце июня? Идём дальше, а там — сирень цветёт. Я ожидала, что тут всё иначе, но чтобы аж так — это внезапно. Я в шоке!

 

V

Наступило утро. Я первый раз так далеко от дома, незнакомый дом, запахи, звуки. В поезде я спала плохо, тут тоже поспать толком не удалось. Только удалось заснуть — уже папа будит, вставай, пора ехать в Москву. Сегодня мы идём гулять, завтра поедем смотреть на тех самых динозавров в парке Горького, потом ещё день гуляем, потом целый день выделен на то, чтобы сходить на вещевой рынок и всё, домой.

 

На электрички до метро. Папа что-то там говорит, мол не бойся — бояться некогда, я смотрю по сторонам. С эскалатором тоже проблем не возникло, хотя я и вижу его первый раз в жизни. Да какие проблемы — тут так интересно! Люди-люди-люди, разные такие все, интересные, и этот эскалатор, и собаки, которые под ногами бегают и на эскалаторах катаются. В вагонах метро, точно как в электричке, ходят люди, продают всякое. Переходим со станции на станцию, в переходах толпы людей — что-то продают, просят милостыню совершенно нереального вида нищие, как не настоящие — с картинок. Всё вокруг совершенно не как дома. Людей нереальное количество, все толпятся и куда-то бегут.

 

Новый Арбат, Дом Книги! Можно я тут буду жить? Это же просто мечта! Столько книг, столько всего разного, на все темы! Потрясающе! Конечно, купили красивую книжку про животных, как не купить. Магазины-магазины-магазины, люди. Столько всего. Вон в ларьке в открытую торгуют порножурналами, и в ещё одном — тоже. Папа сопит и старательно делает вид, что он не видит и ему не интересно. Ну да. Ладно, я ж типа уже взрослая, мне 14. Придётся сделать вид, что я тоже не вижу. Какой-то огромный магазин, папа сказал, что это называется «супермаркет». Зашли… Передо мной прилавок, холодильная витрина, красивая, такая вся обтекаемая, не как в обычных магазинах. А в ней — сыры… Я даже и не думала, что бывает столько видов сыра. Остолбенела, стою. Отец тянет за руку «Пойдём, нам тут нечего делать!». Да, когда прошёл первый шок, я разглядела ценники — там совершенно какие-то нереальные цифры в у.е., то есть в долларах. Никак не могу понять, почему не писать просто доллары, зачем эти какие-то у.е.?

 

Папа сказал, что теперь мы поедем на Красную Площадь. Опять метро, стеклянный зелёный жетончик кидаешь в прорезь и проходишь быстро, пока не захлопнулись воротца. Правда, очень многие перескакивают, иногда на них кто-нибудь кричит, но чаще никто не обращает внимания. Вокруг люди-люди-люди, собаки…

 

На Красную Площадь мы не попали, там почему-то везде ограждения и люди с оружием. Папа сказал — пойдём назад, не дал мне даже постоять и посмотреть на красивый собор… Впрочем, вблизи он не такой уж красивый, как на фотографиях — весь облупленный и тусклый.

 

Опять в метро. Московский зоопарк! Это же мечта жизни! Ой, а что это? Вот ЭТО и есть Московский зоопарк? А где всё? Почему он такой маленький? Крохотные клетки, замучанные животные… Ни в какое сравнение не идёт с нашим Ростовским, где огромные вольеры… Пап, пойдём отсюда, я устала…

 

VI

 

Сегодня мы едем смотреть на этих самых динозавров. Опять электричка, метро, переходим со станции на станцию. В длинном коридоре перехода толпа, вдоль стен чем-то торгуют, попрошайничают… Я уже привыкла, тут такой пейзаж. И вдруг… Под стеной сидит бородатый мужик не русского вида, не совсем понятно, что он там делает, вроде как и не попрошайничает, просто сидит под стеной, прислонившись к ней спиной и вытянув одну ногу, под рукой здоровый рюкзак. На самом деле, я его даже почти не разглядела, мы с папой идём очень быстро. Всё заняло какие-то мгновения. Он вдруг посмотрел мне в глаза, улыбнулся и сделал странный жест, я видела такие приветственные жесты в индийских фильмах: сложил руки и одним движением коснулся лба, губ и груди. И всё это за секунду, глядя мне прямо в глаза. Я опешила, попыталась, остановиться, но папа дёрнул меня за руку и потащил дальше за поворот коридора. Я успела обернуться — бородатый смотрел мне в след и улыбался… Дорога до парка промелькнула незаметно, не до того, я всё думала о том странном человеке в метро…

 

Огромная очередь через весь парк, солнце вроде жарит, а ветер холодный, куртку не снять. Пить очень хочется, но нечего, да и особо не за что — каждая копейка на счету, а мы и так вчера купили две книжки, одну в Доме книги и одну в Зоопарке. Наконец зашли. Папа радуется как ребёнок, носится по павильону. Было бы чему радоваться, меня эта выставка разочаровала даже больше, чем зоопарк перед этим. Темно, душно, в слабо подсвеченных искусственных кустах кое-как шевелятся откровенно пластмассовые динозавры вырвиглазных расцветок, воняет перегретой пластмассой и горелой изоляцией. Сделано всё очень плохо и грубо, я устала, с трудом стою и вообще хочется плакать от всего этого.

 

Обратно ехали той же дорогой. Но того странного бородатого незнакомца в коридоре метро уже не оказалось.

 

VII

Я уже более-менее привыкла и сплю нормально. Мишу я почти не вижу — он где-то постоянно пропадает. Да и вообще как-то так натянуто со мной общается… Видимо, стесняется.

 

Последний день погулять, завтра на рынок и уезжаем. Поедем на ВДНХ. Папа так много и вдохновенно рассказывает про это совершенно замечательное место, про его красоту и павильоны. Но я слушаю в полуха, потому что я смотрю во все глаза по сторонам и безнадёжно ищу вчерашнего странного незнакомца. Я понимаю, что это нереально, но сделать ничего не могу.

 

Вышли из метро. ВДНХ. И вот тут, кажется, глубочайшее разочарование случилось у папы. Того сказочного, почти легендарного места, которое он помнит, больше нет. Вокруг торгуют всем подряд, всё свободное пространство заставлено ларьками. Зашли в павильон Космос, но там торгуют шубами… Папа в растерянности.

 

Ладно, ничего не остаётся, пошли гулять по территории, ушли в глубину. Тут столько всего странного и интересного. Заброшенные здания небольших павильонов стоят как декорации к фильмам ужасов. Какие-то внезапные огороды, заброшенные и ухоженные. И тут мы услышали петуха. Пошли на звук. Павильон Птицеводство, полузаброшенный, но рядом с ним огромные клетки-курятники, а там совершенно фантастические породы кур. Почти без перьев и более, чем в перьях, крохотные и огромные. В одной клетке ходит белоснежный петух ростом мне по грудь, настоящий гигант, у него гребень размером в мою ладонь, а шпоры на лапах такие, что подходить к нему явно надо в рыцарских латах. Вот так чудо-зверь! Уже не зря тут погуляли.

VIII

 

Ближайший вещевой рынок, который нам насоветовала Нина Петровна, находится в нескольких остановках электрички от Подольска в месте под названием Покровское. Это смешно, село с таким же названием есть совсем рядом с Таганрогом и мы туда раньше ездили за продуктами и всякими вещами. Но сейчас там совсем ничего нет, ещё больше ничего, чем у нас в городе. А вот в этом Покровском есть вещевой рынок, на котором по словам Нины Петровны торгуют в основном вьетнамцы. Ладно, поехали. Это уже моя зона ответственности, тут командую я. Почему? Да потому что мой папа не переносит вещевых рынков и вообще покупать одежду. Для него примерка — это невыносимая процедура. Он при этом либо кричит «Отстаньте от меня!», либо впадает в жёсткий ступор и ведёт себя как статуя. Совсем недавно, весной, случился совсем уж необычный случай. У папы прохудились ботинки, нужно было купить новые. Повели мы его с мамой на рынок, а он ни в какую, упирается как щенок, которому первый раз ошейник с поводком надели. Но ботинки нужны. Затащили мы его с мамой, начали водить по точкам, показывать — молчит как партизан, как воды в рот набрал. Ладно, выбрали сами — на, примерь! Молчит, в одну точку смотрит. Но ботинки нужны. Начали мы с мамой на него сами эти ботинки примерять — стащили с ноги старый, новый кое-как натянули, спрашиваем, мол удобно тебе? Не жмёт? Молчит, в одну точку смотрит… Другой ботинок взяли, тот стянули, этот пытаемся надеть, а он никак не помогает. Тут продавец к нам подходит «Девочки, давайте я вам помогу! Ой, горе какое, что с ним? Инсульт поди?». И тут папа как закричит на него «Какой инсульт, да что ты себе позволяешь! Да иди ты (нехорошие слова)!» Короче, купили мы ему ботинки уже в другом месте, но сам он их тоже мерять отказался, правда хоть отзывался — удобно ему или нет.

 

В связи с этим всем поездка на вещевой рынок к вьетнамцам его вообще не радовала. Но и одну он меня отпустить не рискнул, я уже достаточно взрослая, мне 14, но ещё не на столько, чтобы вот так из одного чужого города в другой ехать одной с изрядной суммой денег.

 

Приехали, пошли по ориентирам, которые Нина Петровна рассказала, быстро нашли рынок. Море баулов, между ними бегают низкорослые вьетнамцы, улыбаются, по-русски говорят с трудом. Но у нас на базарчик рядом с домом каждый год приезжают турки, они тоже очень плохо говорят по-русски, но зато виртуозно торгуются. Я у них этому научилась. Торговаться надо за всё — за каждый неровный шовчик, за не так пропечатанный цветочек, совершенно за всё. Бедные вьетнамцы. После турков они просто младенцы. В итоге торговля встала. Посмотреть как я выбираю ночнушки (два оборота вокруг меня — бабушке, полтора — маме) и торгуюсь за них собрались все. И я их понимаю. Я маленькая, толстенькая, кругленькая, с огромной косой ниже попы, явно видно, что я ещё совсем не взрослая. А против меня тощий вьетнамец, на вид годящийся мне в дедушки. А может и в прадедушки, кто их поймет, тех азиатов, они ж без возраста. В итоге я сбила цену почти втрое, купила больше, чем собиралась, а потратила в итоге сильно меньше. Когда я направилась к остальным, они уже сразу поняли, что им тут ловить нечего, цену можно скидывать сразу. Я торговалась за всё. В итоге я купила вдвое больше всего, что было запланированно, плюс ещё по спорткостюму себе и отцу. Их я покупала уже у цыган, как я там торговалась с вьетнамцами они видели, одна старая цыганка даже спросила у меня «Девочка, ты не из ромалэ?». Ох, тётя, и из них тоже, во мне столько всего намешано!

 

По дороге назад купили торт — завтра ж уезжать домой уже.

 

IX

Вот и всё. Прощай, Москва. Мы поехали домой. Но я обязательно вернусь. И ещё много раз, я точно знаю!